Мгновенно пролетела фестивальная неделя. Одно впечатление сменяет другое, едва успеваешь зафиксировать свои впечатления в симпатичных блокнотах, которые выдают в «Октябре» приветливые девушки. Кстати сказать, организовано все отменно. Итак, перелистаем блокнот с эмблемой фестиваля и попытаемся восстановить первые, а потому непосредственные, впечатления о фильмах, которые удалось посмотреть.
Фильм А.Прошкина «Орда». Впечатляет размах, зрелищность, при этом не оставляет ощущение театральности происходящего на экране. Тема «чудесного» последнее время занимает обоих Прошкиных. У режиссера-отца фильм так и назывался – «Чудо». Там оно как исходное событие, как повод поговорить о грехе. У сына – «чудо», как награда за испытание, способность к самопожертвованию. За жертвенность, за страдание до дна, за терпение посылает господь чудо. Татары больше на совершают набегов на Московию, а влыдыка (М.Суханов) получает свободу. Веруй, страдай – и тебе воздастся. Только ухватишься за эту сомнительную соломинку, режиссер тут же лишает тебя ее. Случайная смерть хана отменяет все обещания. И снова татарская рать готовит набег на русские земли. Зачем нужен этот поворот режиссеру? Ответ ясен: чтобы придать правдоподобие истории фильма. Тем не менее, финал оптимистичный. Режиссер хочет верить, что «чудо» (очень похожее на русский «авось») не оставит, вывезет, поможет. Кто- то за моей спиной шумно выдохнул: «Молодец, Андрей!». Значит, верим, ждем чуда. Ну, дай бог!
«Дверь» венгерского режиссера Иштвана Сабо. Смотрела с наслаждением. Очень человеческая история. Красивые лица немолодых уже актрис. Красивы невероятным внутренним содержанием: ум, глубина чувств, их оттенки и нюансы, благородство души. В советском кинематографе были такие лица, способные рассказать «жизнь человеческого духа». Иштван Сабо рассказывает нам истории о мужественной любви, умеющей подняться над обывательскими стереотипами доброты до гамлетовского: я должен быть жесток, чтоб добрым быть. Две женщины: одна – успешная писательница, вторая – странная дворничиха, домработница, которая никого не впускает к себе в дом. Что между ними общего, кроме того, что они землячки? Идею фильма проговаривает одна из героинь – успешная писательница: она (ее антипод) любила и спасла, а я любила и убила. Хотела помочь и предала. В чем сила души? Как быть честным до конца? Спасибо создателям фильма за эти вопросы, за ответы которые мы вместе с ними ищем. Прожив постперестроечное десятилетие мы как и венгры, и другие народы соцлагеря пытаемся разобраться КТО мы сегодня, что в нас навсегда деформировано, и какие реликты генофонда еще сохраняют отдельные представители все ухудшающейся человеческой породы.
Эти же вопросы решает классик китайского кинематографа ЮньФань в фильме «Принц слез». Двадцатый век – волкодав был свидетелем колоссальной селекции, в результате, которой выкорчевывались лучшие, сильные, одухотворенные идеей люди. Но фильм не о них, а о тех, кто остался: предавшие, малодушные. Они знают цену друг другу. Они приняли предательство в другом, потому что сами грешны.
Героиня фильма, прототипом которой является мать режиссера, живет с убийцей своего мужа. Делает этот выбор сознательно, потому что у нее две маленькие дочери, которые тоже все знают, но вынуждены принять отчима от жалости к матери. В этом молчаливом всеобщем сговоре, затаив злость, презрение и отчаяние, будут расти девочки. Невольно напрашиваются параллели: и в нашей стране выросло поколение, с детства чувствующее недосказанность, «скелеты в шкафу», малодушие своих родителей, уцелевших в страшные годы благодаря цепочке компромиссов со своей совестью. Может, поэтому так безжалостны были молодые реформаторы к старшему поколению в годы перестройки? Не из детства ли это смешенное с презрением снисхождение?