Фильм “Иуда” является экранизацией повести Леонида Андреева “Иуда Искариот”. Как многие экранизации последнего времени страдает чересчур подробным и тщательным воспроизведением оригинала. Создатели фильма честно переносят прозу Л. Андреева на экран, лишая ее, тем самым, самостоятельной кинематографической судьбы. Герои фильма произносят тексты Андреева, подробно пересказывая сюжет.
Как специалист по сценической речи, связанный с работой актера над словом, я с нетерпением ждала встречи с андреевским текстом на экране. Какие современные интонации и созвучия сегодняшнему дню удалось услышать и передать молодому режиссеру и актерам? Более того, накануне просмотра мне удалось прочесть интервью исполнителя заглавной роли А. Шевченкова. Его размышления о необходимости поиска выразительных средств, в том числе речеголосовых, для выражения андреевской прозы на экране показались интересными и своевременными. Алексей говорил о том, что невозможно в таком материале существовать “под сурдинку”, что важно не попасть в сериальную тональность, о необходимости избежать псевдоорганики “шептательного реализма”. Не скрою, я была обрадована и заинтригована.
Увы! на мой взгляд, реализовать благие намерения актерам, в том числе и исполнителю главной роли, не удалось. В фильме доминирует простецко-современный тон, такая сериальная естественность общения апостолов и Христа. Хочу сказать, что смутило это не только меня, но и молодых журналистов. В кулуарах театра киноактера слышны были реплики: Какая странная речь! Как-то «по-пацански» разговаривают!…
В попытках найти современный тон, сегодняшнюю интонацию авторы фильма разрушили стилистическое единство. Мне могут возразить, что кино не театр, экран требует естественного звучания. Другой вопрос, что мы называем естественностью. Г. Козинцев во время подготовки к съемкам “Короля Лира” писал: “Кинорежиссеры борясь за естественность, противопоставляют декламации и пафосу обыденность речи. Артисты бормочут перед микрофоном; слова при этом как бы выпариваются; русская речь становится похожей на эсперанто. Лир может (и, видимо, должен) говорить негромко и, конечно же, совершенно естественно, но мысль и чувство должны звенеть стрелой в тумане”. Прошу прощения за длинную цитату, но, мне кажется, что усилия А. Шевченкова и других актеров были направлены к поиску именно такого звучания. Однако, достичь такого градуса внутреннего напряжения, при котором текст не нуждается в интонационном окрашивании, не удалось. Осталась только простота, которая, как известно, хуже воровства.
Поскольку много монологов в картине, не могу не сказать об этом совершенно особом способе актерского существования в кадре. Актер настолько приближен к зрителю, что любой миллиметр физического движения становится выражением интенсивной внутренней жизни. Поэтому набор движений вообще: повернул голову, поморщился, сощурился, облизал губы и т.д. создают суету в кадре и нецелесообразности физической жизни. Монолог требует концентрации внутреннего действия, выраженного в слове при внешней аскетичности и скупости физического действия. Это высший пилотаж актерского мастерства. Бывает, что монолог актера обращен прямо к зрителю, как бы сквозь экран, взгляд актера направлен прямо в камеру, как, например, в фильмах И. Бергмана “Причастие”, А. Тарковского “Сталкер”. Возникает невероятный эффект присутствия, как будто актер видит зрителя. Даже сегодня, в эпоху телемостов и скайпов, это воздействует ошеломляюще, концентрирует внимание зрителя и заставляет его вступать в очень тесное взаимодействие с актером. В “Иуде” прием прямого общения в камеру не используется, но много монологов на супер крупном плане, что настраивает зрителя на предельную сокровенность и исповедальность. В таких монологах от актера требуется концентрация энергии, интенсивность внутренней жизни. Конечно, сериальных средств актерского существования здесь недостаточно. Надо сказать, что актеры понимают это, и тем не менее… Не получается. Вот, что настораживает! Выходит, из сериалов обратного пути нет?..
Тем не менее, я с большим уважением отнеслась к работе Алексея Шевченкова, который в каждой сцене работает с максимальной отдачей. Но кино – искусство изобразительно-монтажное, и актер здесь не хозяин. Обидно, когда есть все предпосылки для значительной, мощной картины: в первую очередь – бюджет, конечно, а события нет. Не случилось…